ХОРОШЕЕ КИНО

Каждое известное актерское имя вызывает у зрителя вполне определенную, иногда сложную, иногда однозначную реакцию: доброе слово или открытую неприязнь, выражение симпатии или улыбку. Улыбки тоже бывают разные: снисходительные и радостные, иронические и благожелательные. Пуговкин настраивает зрителя на свойский, приятельский тон, с ним всякий может быть на дружеской ноге. Зритель верит в реальность образов, сыгранных актером, а если и сомневается, то только в одном: «Пуговкин, вот вы и милиционера, и фельдшера, и шофера изобразить можете, а актером могли бы быть?»

В актерской профессии для Пуговкина не было тайны, играть — значило жить,

значило быть тем или другим человеком, но человеком, похожим на него самого.

Но себя самого нужно было еще узнать. Знакомство происходило постепенно и не всегда приносило радость. Пуговкин был потрясен на вступительных экзаменах в Школу-студию МХАТ, когда вызвал неудержимое веселье вполне серьезным чтением пушкинской «Ночи»: «Мой голос для тебя и ласковый и томный…»

Приходили сомнения, их преодолевали удачные роли. Прослеживая путь актера, можно сказать, что это был путь в гору. Были и неудачи, были и белые пятна. Но галерея образов пополнялась и нередко даже трудно было ответить на вопрос, почему зритель не меняет своего доброжелательного отношения к актеру,тогда как тот словно испытывает своих поклонников, предлагая им самые скверные, самые необаятельные обличья человеческие.

Пестра и разнообразна галерея экранных героев Пуговкина. Это шоферы, коменданты, милиционеры, браконьеры, экспедиторы, боцвданы, трактористы. Перед нами превращения русского народного характера, его грани и противоположности. Перед нами простой и незатейливый народный тип, питаемый русской почвой. Глубже и характернее становятся герои актера от года к году, время подтверждает прогноз, данный режиссером М. Роммом еще на съемках «Адмирала Ушакова»: «Думаю, если будете много работать, то эдак к годам к пятидесяти полностью сформируетесь. Вот тогда вас будет интересно снимать».

В фильме «Двенадцать стульев» М. Пуговкин сыграл роль отца Федора. Случайно подслушав предсмертные слова мадам Петуховой о бриллиантах, запрятанных в гостиные стулья, сей незадачливый служитель бога возымел страстное желание обзавестись своим собственным свечным заводиком. Эта «великая» мечта вырывает его из привычной, удобной жизни, заставляет вступить на опасный путь, лишиться покоя, имущества и, наконец, ума, приводит к полному краху.

Среди многих возможных трактовок этого образа Пуговкин избирает ту, которая наиболее близка и его актерской индивидуальности. Разумеется, нетрудно было, знакомясь с литературным прообразом, прийти к выводу, что отец Федор — корыстный, алчный человек, потенциальный стяжатель и что, только представится случай, — тайное станет явным, Пуговкин несколько меняет исходный пункт задания для характеристики персонажа. Отец Федор Пуговкина — обычный человек, который в обычной ситуации и не слишком корыстолюбив и даже по-своему симпатичен. Во всяком случае, он не закоренелый мерзавец и не прохвост. Но вот подвернулся нечаянный случай, и благодушный отец Федор действительно обрадовался возможности урвать кусок, просто и быстро устроить свое благополучие. Добродушная радость, веселый подъём овладевают отцом Федором. Его смущает чуточка лжи — пусть жена думает, что мадам Петухова завещала драгоценности ему. Ведь он любит свою Катю, хочет и ее сделать счастливой. Ему даже кажется, что, вступив на путь интриг, он сможет и не отказаться от себя самого. Нужно только настойчиво действовать — успеть вовремя опередить других, поднять с земли уже никому не принадлежащий капитал.

Здесь-то актер и начинает выяснять последствия этого искушения. Постепенно, чем дальше, тем больше рушатся иллюзии — оставаться тихим, степенным, добрым, благодушным на таком пути нельзя. Оказавшись в «авантюрном» климате, отец Федор сначала как бы разогревается, затем плавится, отекает от внутреннего жара, доходит до красного каления, пока и не взрывается и не погибает под страшным прессом рухнувшей надежды. Но сколь бы ни был жесток приговор, персонаж Пуговкина внушает не антипатию, не отвращение, а прежде всего жалость.

Актер как бы отделяет самого отца Федора от «ситуации», его постепенно поглощающей. Он рассматривает «фазы накала» как форму злокачественной болезни: ведь будет же этот мягкий и тихий человек с ясными, невинными глазами, пищущий трогательные и нежные письма жене, исступленно и униженно вымаливать стулья у инженера Брукса, будет, словно одержимый бесом, крушить топором гостиный гарнитур генеральши Поповой, будет красть колбасу у компании комбинатора. А в финале, когда впадает в безумие, будет по-детски отчаянно объяснять: «Не корысти ради, а токмо…»

Не отказав своему герою ни в обаянии, ни в приятности, ни в доброте, Пуговкин поставил диагноз явлению обывательщины, приведя свое достаточно авторское решение образа в точное соответствие с замыслом И. Ильфа и Е. Петрова.

Именно в этой актерской работе Пуговкина и открывается та особенность его актерской индивидуальности и та гражданская устремленность, которые помогают многое объяснить.

Пуговкин — популярен, известен, любим. А между тем если обозреть его творческую биографию, то нетрудно убедиться, что среди образов, им созданных, огромное множество подонков и мерзавцев, опустившихся субъектов, вралей и лодырей.

Вначале это был не совсем чтобы уголовный элемент, но личность, имеющая вполне определенную склонность к рвачеству, обману, воровству. Эдакий хозяйчик-хапуга. Квадратная физиономия, хитрющие глазки-щёлочки, хоть отбавляй самодовольства и уверенности. Отменный рабютник. Дом — полная чаша. Работает с увлечением, но только на себя. Одним словом — хват, как именовался герой фильма «Земля и люди».

Вот обтесывает он во дворе украденную березу и видит: незваные гости пожаловали. Хват становится воинственным, ведь его дом — его крепость и люцерна его и березку на базаре купил. И вообще ничего не докажешь. Но ссориться не след. Лучше зайти, по душам побеседовать, самогон собственный, и огурчик и сообразительная жена патефон водит. И глазки Хвата тем временем присматриваются к агроному. Вот нащупали врага, опознали. Вмиг исчезла наигранно добродетельная мина обоострился взгляд,уперся Хват — не сдвинешь, не уговоришь, не испугаешь. Но нет — испугался, не тютьмы, так позора: ему, исправному и через все село везти краденую люцерну. «Не повезу!» — кричит Xват. А утром, судорожно озираясь, прячась от насмешливых взглядов, повёз таки уворованное. Тапочки на ногах, спущенные галифе, рубаха навыпуск— сдал человек, нет уже той исконной аккуратности, без которой и быть не может мужика-хозяина. сломалось что-то в Хвате, опозорен мужик. Идет за возом сдавать краденую люцерну — ни уверенности ни покоя — один позор…

За этим и многими другими персонажами последовали мелкие нарушители — пятнадцатисуточники, и в цепи этих персонажей есть свое развитие, начало которому было положено в одном из сюжетов «Большого фитиля».

Едут в купе два пассажира (играют Михаил Пуговкин и Сергей Филиппов). Перед ними шашечная доска, вместо шашек расставлены рюмки, что белые, — с водкой, те, что чёрные, — с коньяком. Звучат слова популярной песни «На побывку едет молодой моряк…». Сколько радости
затаено в щелочках-глазах героя Пуговкина. И игра интеллектуальная — не какой-нибудь «козел», и удовольствия хоть отбавляй. Торопиться некуда. С вожделением, смакуя, передвигает он шашки на доске и так же со смаком мурлычет: «…каждой руку жмет он…», выпивает очередную рюмку-шашку. Преступления здесь ведь нет, просто люди отдыхают и развлекаются. Герой Пуговкина еще и огорчается за партнера: мол,неумел, братец, играет, как в поддавки… И, наливаясь коньяком, благодушествует — вот он, настояший «отдых». достойный культурного человека. Сыграть в поддавки не соглашается: «Меня встречать будут!» — строг его голос, отметающий это легкомысленное предложение партнера. Сейчас все хорошо, все в самой норме. И снова звучат слова песни: «Где под солнцем юга, ширь безбрежная…» Они и венчают эту ироническую киноминиатюру.

В фильме «Дело «пестрых» Пуговкин играет Софрона Ложкина. Это уголовник со стажем, темный, страшный. Движения у него уверенные и целесообразные. Настигла Софрона милиция, перекрыла все выходы из
дома. Он сдается сразу, поняв безвыходность, но не смиряется: сидит на диване, подобрав босую ногу, не поворачивая головы, только точечки- глазки внимательно, но незаметно наблюдают за обыском.

Найдена улика — перчатка. Стервенело натягивает ее Софрон на руку не понимая, что это почти призние. Впрочем, все равно ничего не боюсь, ничего не скажу. Посадите — сбегу. И сбежал. Обросший, в ватнике, подчеркивающем кряжистость фигуры, идет он по перрону вокзала. В ни тени торжества или радости —
такова его жизнь: тюрьма, побеги, кратковременная свобода и опять тюрьма, Тупое, жуткое существование и полная неспособность понять, что есть и другая жизнь. Не человек Софрон Ложкин — зверь. Не роль — приговор…

Таковы лишь некоторые из отрицательных персонажей М. Пуговкина. И сколь бы ни были чудовищны или сташны его герои, их пороки, их злодейства никак не накладываются на личность актера. За редкими исключениями Пуговкин привносит в создаваемый образ обаяние, свою способность внушать доверие. Это «зерно» о личности опознается зрителем. Пуговкин — создатель типов, индивидуальное здесь поглощено общим. Творчество Пуговкина всегда отличает умение выстроить логику поведения играемого персонажа. Поэтому в его творчестве и сходятся крайности.
В актерской биографии Михаила Пуговкина сошлись браконьеры, хапуги, уголовники и… милиционеры, блюстители законности и порядка.

Помнятся его герои в фильме «С днем рождения» и в новогоднем телеобозрении «Похищение». В последнем милиционер Пуговкина знает основы службы, в меру строгий, в меру добродушный. Не виноват же он в том, что в предновогоднюю ночь все смешалось и перепуталось, встало с ног на голову. То, что по закону порядок, — здесь «беспорядок: артисты желают быть похищенными. Стало быть, их надо не охранять, а похищать — но ведь это же возмутительный беспорядок?! Замирает милиционер, пытается понять непонятное. Выслушивает Есех внимательно, даже тех, кому это не важно, вроде многоречивой героини Рины Зеленой. Успокаивает всех, а в глазах — тоска, растерянность и безумная решимость: «Минуточку, товарищи, разберемся!..» Слон явился — подумаешь, невидаль… Еще один народный артист пришел: «В очередь, товарищ, в очередь…»

Самое главное — порядок.

Любят порядок и другие герои Пуговкина. Это степенные, крепкие, устойчивые люди. У них есть дело, которому они служат самозабвенно, упорно, любовно.

Вот старшина Баба. . С него начинается фильм «Им было девятнадцать». Старшина заканчивает туалет, последние штрихи в такт напеваемой песне: «В путь!..» — один ус причесан, «В путь!..» — другой. Теперь можно действительно отправиться в путь к ожидающим новобранцам. Нравится старшине его вид, аккуратный, подтянутый, бравый. Нравится Баба и зрителям, потому что самоощущения старшины лишены эгоизма. Живет в нем уверенность в том, что правильно он нашел свое место в жизни, что его призвание — делать из своевольных и разболтанных парнишек подтянутых и умелых солдат. Вот поэтому-то и должен быть подтянут, должен внушать желание подражать себе. Старшина — хозяин положения, он преподаёт солдатам азы военной премудрости. Его присказки: «Это я вам говорю!» — с неподражаемым ударением на
«я». Нет, он, конечно знает, кому принадлежат крылатые слова: «Тяжело в ученье — легко в бою». И потому строги его глаза, обращенные к подсказчику, в рвении может быть, в желании унизить старшину, ввернувшего: «…Суворов! В эту минуту для старшины важнее его опыт, то, чем он может поделиться с солдатами. «Это я вам говорю! — подчеркивает Баба.

Старшина доброжелателен и наивен и старателен. Все это и делает героя Пуговкина жи запоминающимся. Он словно портрет реального лица.

Одной из первых экранных работ и заявкой на авторскую тему М Пуговкина стал матрос Пирожков в фильме «Адмирал Ушаков» — очень русский, очень обаятельный безыскусственный, вбирающий народную традицию.

…Гремят возгласы: «Здравств матушка-царица наша». Появляет Екатерина, за ней — сияющая роскошью свита. Замер строй матросов,умиленно звучат слова Екатерины: «Видите, матросы, сколь далеко я ехала, чтобы только увидеть вас…» И, разрывая атмосферу светского праздника, церемонно-притворного, звучит радостный искренний ответ матроса Пирожкова: «От эдакой матушки-царицы чего не может статься!..» Простецкая физиономия так и светится открытым доброжелательством. И чуб, и усы, глаза выражают полное ощущение торжественности и исключительности момента. И, не замечая, что это невиданное нахальство, Пирожков продолжает «есть глазами» высокое начальство. Это и не дерзость и не озорство
вовсе. Пирожков настолько естествен в счастливом ощущении необычности момента, настолько органичен и слова-то свои говорит от лица всех служивых, что начинает казаться комедией и поза Екатерины, и обмороки придворных, и смятение свиты.

А много позже, перед боем с турками, появится Пирожков, чтобы опять проявить непозволительную, но теперь уместную смелость. На сей раз вступит он в спор с Ушаковым, в спор о том, кто сильнее — турки или русские. .»Впятеро сильнее нас турецикий капудан-паша. Так?»— убеждает матросов Ушаков. «Нет, ваше превосходительство, — ответствует Пирожков, — не так! Худо считаете, ваше превосходительство!» И, сияя отвагой и веселой удалью: «У турка командиром Гусейн, по кличке крокодил морских сражений, а у нас — Федор Федорович Ушаков». Потом, вдруг смутившись, Пирожков спрашивает осторожно, но заранее предвидя ответ: «Можно произнести, ваше превосходительство?.. Медведь русский! А куда крокодилу супротив медведя!» И со всей убежденностью и верой заканчивает: «Потому и осмелился сказать, ваше превосходительство, худо считаете. Вдесятеро слабей нас турки».

Пуговкин и фантастика!.. Парадокс? Нет.

В фильме «Его звали Роберт» Пуговкин явился Кнопкиным. Если здесь и можно говорить об обаянии образа, то только обаянии отрицательном: оплывшая физиономия, тупое самодовольное выражение, дурацкая ухмылка «бывалого» человека. Здесь всего в избытке: и спеси, и наглости, и уверенности в том, что жизнь принадлежит им, Кнопкиным. Свои права он знает отменно — про обязанности вспоминает редко и с тоской. Его ничем не удивишь — он все знает. Интересно в этом смысле столкновение Кнопкина с роботом: с одной стороны, правильный, точно отрегулированный механизм, с другой — человек, обремененный едва ли не всеми человеческими пороками.
Кнопкин не просто живет, он вразумляет окружающих, поучает, следит, а иногда и «сигнализирует». Когда робот называет свое имя «Роберт» Кнопкин наставительно поправляет его: «Не Роберт, а Робёрт!» — и в потверждение извлекает из своей памяти веский довод: «Кто может сравниться с Матильдой моей…» Мол мы не лыком шиты.

Вот происходит что-то не укладывающееся в обычные представления Кнопкина: два Роберта одновременно входят к нему в номер. Вначале естественный испуг: неужели галлюцинации с перепою?! Но потом Кнопкин успокаивается: два так два — кибернетика!.. Нет, не просто удивить обывателя и это отлично знает Михаил Пуговкин.

А когда обрушилось на него невероятное, немыслимое обвинение: он — робот! — земля закачалась под ногами у Кнопкина. Все привычное, знакомое и подчиненное вдруг оказалось чужим. Он — машина, агрегат, сооружение!? Вся жизнь насмарку. Отчаиваясь еще на что-то надеясь, пытает отстоять свое человеческое достоинство: «Я человек, я звучу гордо!» — изрекает Кнопкин, выставляя свой аргумент как последний козырь. Нет, жизнь проиграна. А ведь как честно жил, как хорошо работал, и до пенсии всего шесть лет осталось…

Досконально изучил актер людей такого типа, собрал воедино все приметы и признаки, черточки и симптомы, свойственные семейству кнопкиных.
Пробовал себя М. Пуговкин и в водевиле и в оперетте — играл в фильмах «Шельменко-денщик» и «Свадьба в Малиновке». Произошло нечто неожиданное. Та бытовая обстоятельность, обусловленность рождения типов, характеризующие все лучшие создания актера, пришли в столкновение с легкой, неглубокой, но веселой игрой, в которой участвуют и Шельменко и Яшка.

Народным характерам Пуговкина тесно в рамках условных жанров, в которых образ теряет житейские, бытовые приметы. Другое дело сказка. Актер не то чтобы игнорирует ее условность, но использует ее для раскрытия знакомых, реально существующих человеческих типов. Его царь в фильме «Варвара-краса, длинная коса» не столько мифический персонаж, сколько вполне живой современный человек, занимающий ответственный пост. Отсюда и сатирическая точность актерского рисунка, узнаваемость и точность прицела критики. Пуговкин довольно поздно открылся режиссерам-сказочникам.

И поэтому столь знаменательным представляется высказывание режиссера Александра Роу: «Сколько сказок мы с вами пропустили!» Сегодня и этот дар актера открыт.

Оптимистические прогнозы сбываются. Создавая самые разные образы, Михаил Пуговкин вступает в зрелость.

И. Шипова

Опубликовано 19 Июл 2012 в 07:30. Рубрика: Статьи про кино и не только. Вы можете следить за ответами к записи через RSS.
Вы можете оставить отзыв или трекбек со своего сайта.