ХОРОШЕЕ КИНО

Житель замка Орли

В 1965 году исполнилось семьдесят лет со дня рождения кинематографа: 28 декабря 1895 года в Помещении Гран-кафе на бульваре Капуцинов братья Люмьер провели первую публичную демонстрацию снятых ими кинофильмов. В Центральном доме кино в Москве была организована выставка посвященная пионеру кинематографа Жоржу Мельесу, и показаны его картины. Ему и посвящается этот очерк.

Между примитивами каменного века и «Герникой»  сорок тысяч лет. От фильма французского Жоржа Мельеса «Путешествие на Луну» до

«Иванова детства» и «Вестсайдской истории» — сто. Человечество торопится. И, рождённный торопливым веком, кинематограф, задыхаясь от усилий, бежит за этим веком. История Мельеса напоминает старую арабскую сказку о рыбаке, выпустившем духа из бутылки. Не успел рыбак опомниться, как дух заслонил собой половину неба. На этом, правда, сходство кончается. Рыбаку, как известно, удалось хитростью загнать глупого джина обратно. А здесь случилась вещь невероятная: ребенок рос столь молниеносно, что вскоре стал если и не старше по возрасту, то мудрее родителей.

Воспитанный романтическим девятнадцатым веком, Мельес, однажды отстав, уже так и не мог поспеть за ростом кинематографа. Он пережил свою славу почти на четверть века, хотя начал поздно: в кино Мельес пришел тридцати пяти лет. Он присутствовал на знаменитом сеансе в где Люмьеры демонстрировали свой аппарат свои фильмы. Тогда Мельес был еще богат Он захотел купить камеру. Изобретатель отказался — кинематограф не имеет будущего, нужно спешить, пока можно на нем заработать». Это только разожгло интерес. Нашелся другой аппарат. И, работая с ним годы и годы, Мельес не терял способности удивляться. Кино создал наивный че ловек. Но в его наивных феериях было прозрение.

Мельес работал в кино шестнадцать лет, до 1912 года, когда все, собственно, только начиналось.

Но это он научил кино разговаривать — не говорить, а разговаривать — языком трюков и жестов И в словаре языка кино ему принадлежат основные термины: стоп-кадр, наплыв, двойная экспозиция, каше… Дотошные историки кино, как и вообще историки, всегда и всему находят предшественников. Вдруг выясняется, что Америку открыли задолго до Колумба. Наверное, так оно и есть, но обитатели этого континента все-таки благодарны Колумбу: он не просто открыл, он убедил мир в своем открытии. Есть предшественники и у Мельеса. И все-таки мы благодарны именно ему: он обладал даром убеждения.

Парадоксы, которые столь часты в искусстве: кинематограф, всячески старающийся затушевать сейчас свою игровую природу, стремящийся к максимально возможной достоверности, к имитации документальности, очень многим обязан Мельесу. Именно за то, что тот впервые ввел в фильмы игровой элемент. Привыкнув к чуду повторения жизни на белой плоскости экрана, он создал новое чудо: перенес на этот же экран мир выдуманный и фантастический.

Едва ли стоит возражать против оперы только на том основании, что люди там не разговаривают, как им полагается в жизни, а поют. Мельес спел свои милые феерии, столь же искренние и радостные, как рисунки детей, и удовольствие от них получаешь такое же. Его выдумка неистощима. Смешной постоялец, вселившийся в пустую гостиничную комнату, достает из маленького саквояжа все необходимое: мебель, картины, всю семью и даже служанку, подающую обед. Снаряд, летящий на Луну и вонзающийся прямо в глаз угрюмой спутницы Земли, вызывает на ее доселе неподвижном лике забавную гримасу. Фигурантки из кордебалета превращаются то в карточных солдат, то игриво, не забывая показать очаровательные ножки, изображают планеты солнечной системы. Придумывая все это, режиссируя, рисуя декорации, снимая, он сам почти всегда в центре экранного действа — стремительный, пластичный, с неукротимым темпераментом и неиссякаемым запасом трюков.

Жорж Мельес был веселым человеком, чем-то походил на Дюма — широтой натуры, любовью к прекрасному полу, удивительной непрактичностью. Как только в кино пришли дельцы, там не осталось места романтикам: они потерпели коммерческий крах. Мельес не выдержал конкуренции с трестом Эдисона, с молодыми, хваткими французскими фирмами, Уже к концу десятых годов он был полностью разорен. Женившись на отставной актрисе, он вместе с ней торговал игрушками в маленькой лавочке на Монпарнасском вокзале.

Жорж Мельес был мужественным человеком. Житейские тяготы и удары судьбы он переносил с улыбкой, отшучивался. Во всяком случае, никто не видел его слез. Только однажды он поддался отчаянию: после того как прогорели все его предприятия, а дом был продан с торгов, он думал избавиться от прошлого — сжег негативы и рисунки…

Он был мужествен и в другом. В 1899 году инсценировал эпизоды из знаменитого «дела Дрейфуса». Его острые политические карикатуры появлялись в журнале «Коготок». Он был человеком с прогрессивными для своего времени взглядами.

В конце двадцатых годов забытого режиссера вдруг обнаружили. Собрали старые ленты, устроили банкет, наградили орденом «Почетного легиона». Публика была в восторге. Мода капризна. Ван-Гога признали после смерти, а о Гомере вспомнили через тысячу лет. Мельеса поселили в дом для престарелых кинематографистов под Парижем.

Заведение это размещалось в замке Орли. Дюма, наверно, поступил бы так же: заказав визитные
карточки, Мельес распорядился напечатать: «Житель замка Орли». Там он рисовал по памяти кадры из своих картин. Обида прошла. Вернее, он понял ее бессмысленность: нельзя обижаться на время. Перед самой смертью Мельес захотел сказать еще одно слово. Вместе с Марселем Карне и Жаком Превером собирался ставить фильм «Призрак в метро».

В день смерти, уже еле двигаясь, лежа в постели, он не изменил своему веселому нраву — нарисова ~ карикатуру на сиделку.

А неудачи преследовали его даже после смерти По подписке были собраны деньги на памятник, а скульптор, получив их, удрал за границу. После войны снесли дом в Монтрэ, где размещалась студия Мельеса, одна из первых профессиональных киностудий.

…Молодость редко заботится о прошлом. Ей кажется, что есть только будущее. Потом приходится писать автобиографии — и тогда начинаются поиски легкомысленно разбросанных документов.

Юный кинематограф был невнимателен к своим отцам. Едва сменив короткие штанишки на модные брюки, он забросил куда-то старые книжки — книжки, по которым учился. Сколько ранних фильмов потеряно безвозвратно, скольких зачинателей нового искусства забывали на долгие десятилетия! Потом настала пора воспоминаний, все классифицировали, аккуратно разделили на периоды и направления, роздали титулы — выдающийся, известный, знаменитый… Мельеса назвали одним из отцов кино. А он был не только «отцом», воспитавшим неблагодарного ребенка. Он был и просто человеком — талантливым и не очень счастливым.

Теперь о Мельесе написано много. Был пышно отпразднован его столетний юбилей. Лекторы не жалеют эпитетов. Но память учебников — память неполная. Нужна еще и память сердца. И потому мы благодарны внучке Мельеса Мадо Мальтет-Мельес, показавшей в Москве его фильмы и устроившей посвященную ему выставку.

М. Долинский, С. Чертог.

Опубликовано 21 Июл 2012 в 10:30. Рубрика: Статьи про кино и не только. Вы можете следить за ответами к записи через RSS.
Вы можете оставить отзыв или трекбек со своего сайта.