Тайна гибели Дерсу Узала
С юных лет сохранился во мне и, думается, во многих из нас обаятельный образ следопыта, таежного охотника Дерсу Узала. Именно с ним в начале века свела судьба в Уссурийской тайге русского путешественника и писателя Владимира Клавдиевича Арсеньева, который проникновенно рассказал о своем друге и спутнике в опасных путешествиях Дерсу Узала на страницах книг «В Уссурийской тайге» и «Дерсу Узала».
Охотник-гольд (так называли в те времена нанайцев) предстал перед глазами читателей душевно чистым и бескорыстным человеком, буквально слившимся с родной ему таежной природой. Неподдельный интерес и любовь к другу Арсеньева отразились в художественном фильме знаменитого японского режиссера Акиры Куросавы «Дерсу Узала» с замечательными актерами в главных ролях — Ю. Соломиным и С. Чокморовым.
Но в жизни и в финале повести Арсеньева обстоятельства сложились трагично. Вскоре после окончания экспедиции 1907 г. и расставания с Дерсу Арсеньев получил с таежной станции Корфовской тревожную телеграмму от своего приятеля И. А. Дзюля: «Человек, посланный вами в тайгу, найден убитым».
Срочно выехав в Корфовскую, расположенную с южной стороны хребта Хехцир, Владимир Клавдиевич с Дзюлем застали полицейского пристава за описанием места происшествия. Напомню, что всерьез, со времени службы в годы войны в Хабаровске, интересуюсь я пытливым исследователем Дальнего Востока Арсеньевым и его спутником Дерсу Узала. Несколько лет тому назад побывал я в Хабаровске, Уссурийске, Владивостоке, собирая материалы о неутомимом путешественнике Владимире Клавдиевиче и его проводнике Дерсу Узала.
До конца жизни Арсеньева мучила щемящая сердце загадка: «У кого поднялась рука на этого тщедушного сухонького старца с юными серыми глазами? Ведь у таежника-гольда, кроме старенькой, повидавшей виды берданки и курительной трубки с самодельным кисетом, ничего не было!»
Схожее чувство невосполнимой потери, недоумение и неприятие официальной версии, что, мол, «Дерсу Узала убили китайские лесные разбойники — хунхузы», одолевало и меня. Посещая музеи, архивы, библиотеки, я интересовался сведениями о трагической гибели таежного охотника. В музее В. К. Арсеньева в Хабаровске экскурсоводы обратили мое внимание на факт, рассказанный самим Арсеньевым о том, что Дерсу Узала в свое время подарил ему таежную плантацию женьшеня! Ее основал в верховьях реки Илистой в конце 1890-х сам охотник, посадив 22 корня. Таким образом, ко времени экспедиции Арсеньева (1904— 1910 гг.) плантация уже насчитывала более 100 растений! Это сокровище так и не найдено до сих пор. По словам младшего брата Арсеньева Александра, Дерсу дарил Владимиру Клавдиевичу и другие плантации женьшеня, местонахождение которых Арсеньев в шифрованном виде занес в свою «зеленую записную книжку». Спасая от лихолетья гражданской войны, писатель прятал свои записи и документы в библиотечных фондах Хабаровска, Уссурийска и Владивостока. Спустя годы в развалах старых фондов Владимир Клавдиевич не все нашел и вернул к жизни. Пропала и зеленая записная книжка…
Перелистывая старые охотничьи журналы, читал интересные заметки следопытов’, рассказы-были, «советы бывалых», случаи на охоте, различные истории, бывальщины. Особенно заинтересовало меня воспоминание таежника Луки Саенко, который в начале века не раз общался с Дерсу Узала, хорошо знал и уважал этого честного опытного таежника. Однажды в далекой лесной глухомани он набрел на полуразрушенный барак в устье реки Крыловки, брошенный промысловиками, в котором обнаружил полуодичавшего беглого каторжанина. Тот проникся доверием к охотнику и раскрыл перед ним свою душу.
Этот непутевый мужик угодил на каторгу за убийство, совершенное по пьяному делу. За плохое поведение на каторге его Паковали в кандалы. И тут один старик-каторжанин предложил ему бежать. Да как побежишь с кандалами? Старик и насоветовал: «Ежели долго и густо смазывать руки мылом, меньшают, сохнут вроде, потому как мыло вытягивает из них соки, и тогда их можно ослобонить». Вот и «сушил» мужик свои намыленные руки в рукавицах целый месяц. В апреле 1907 г. решили бежать. Руки действительно «усохли», но ужасно болели. С трудом все-таки удалось вырвать их из кандалов.
Бежали. На плоту пересекли пролив и двинулись по Приморью, выдавая себя за беглых «политических». Когда в районе села Троицкого их стали нагонять казаки, старик остался задержать их, а его попутчик устремился в тайгу. Осень бродяга провел среди гольдов, помогая им заготавливать на зиму рыбу, а позже сошелся с одним промысловиком и зазимовал с ним на речке Одыре на склонах Хехцирского хребта. Раз в месяц хозяин ходил на станцию Корфовская сдавать пушнину и покупать продукты. Но однажды, в марте 1908 г., из такого похода он не вернулся.
Когда кончилась еда, беглец решил сам идти в Корфовскую. К вечеру дошел до станции и увидел среди стволов деревьев огонек. Кто-то отошел от костра и крикнул: «Какой люди идет?» Каторжник притворился жителем ближней деревни и сумел усыпить бдительность охотника. Дерсу (а это был он) накормил бродягу, но, присмотревшись, как он долго и много ест, произнес: «Твоя плохой люди. Твоя нет деревня». Потом, разглядев руки каторжанина, сказал: «Твоя рука кандала носил».
Утром каторжник стал, в свою очередь, допытывать старика, что он за человек. «Охотник Дерсу Узала. Мой дом — сопка, тайга». Когда собрались уходить, бродяга невесть что подумал, разум его помутился. Увидел он, что Дерсу, согнувшись, разбрасывает угли потухшего костра, да и хватил бедного охотника огарышем по голове…
Бродяга схватил котомку и ружье и бросился в тайгу. Еще долго там скитался, а к осени с совсем сгнившими руками добрел до сарая промысловиков. Ему удалось подстрелить бродячую собаку. «Вот доем ее и застрелюсь…» — сказал беглец.
Лука Саенко не хотел верить, что охотник, убитый этим подлецом,—Дерсу Узала. Но увидел старую берданку Дерсу с прикладом, починенным с помощью прибитой деревянными гвоздями дощечки.
«Ты убил знаменитого охотника… Я хорошо знал его, мы были друзьями…»
Каторжник посмотрел на Саенко долгим вопрошающим немигающим взглядом, потом ленивым движением загнивших тонких костистых рук взял берданку и молча вышел из сарая. Какую-то минуту спустя, забеспокоившись, Лука шагнул следом. Никого… Бродяга словно растворился. Крикнул. В ответ — тишина…
Неожиданно из-за сопки донесся глухой и отрывистый, словно у хлопушки, звук выстрела, какой бывает у старой, износившейся за свой долгий век берданки…
Статья Н. Зайцева «Тайна гибели Дерсу Узала» из журнала «ЧиП».
. Конечно, радует, что столичные авторы не забывают нашего известного писателя и путешественника, по мере сил и возможности исследуя его творчество. Но с «тайной гибели» Дерсу Н. Зайцев вольно или невольно ввёл в заблуждение и редакцию, и читателей журнала.
Напомню, что Н. Зайцев ссылается на некие «воспоминания» таёжника Луки Саенко — из статьи неясно, являются ли они устными или кем-то когда-то записанными. Якобы этот человек «в начале века не раз общался с Дерсу Узала, хорошо знал и уважал этого честного и опытного таёжника». Значительно позже (во всяком случае, после гибели Дерсу) Саенко случайно встретился с беглым каторжником. Тот прятался от людей в полуразрушенном бараке в тайге. Каторжник «проникся доверием к охотнику» и поведал ему историю своей встречи с проводником В. К. Арсеньева. Вот цитата: «Утром каторжник стал, в свою очередь, допытывать старика, что он за человек. «Охотник Дерсу Узала. Мой дом — сопки, тайга». Потом каторжник убил бедного Дерсу, прихватил его берданку и скрылся… Тут-то Саенко и пояснил ему: «Ты убил знаменитого охотника… Я хорошо знал его, мы были друзьями». После чего каторжник (видимо, из-за угрызений совести) застрелился.
Хотел бы обратить внимание вот на какие детали. Первое: сцена знакомства каторжника и Дерсу. Последний всегда называл себя гольдом, а уж никак не «охотником», поскольку охотник — это род занятий, профессия. А для «лесных людей», как их звали, передвижение по тайге с попутной охотой было просто образом жизни (с тем же успехом Дерсу являлся и рыбаком, и корневщиком).
Второе. Если бы неизвестный каторжник действительно когда-то знакомился с гольдом, последний не мог назваться ему именем Дерсу Узала, поскольку звали его… Дерчу Очжал! Ведь именно так звучало имя реального гольда-проводника, который послужил прототипом для героя арсеньевских книг. А Дерсу Узала со всей его биографией — во многом лишь плод авторского воображения (в произведениях Арсеньева даже год первого знакомства с ним иной, чем был в жизни, поскольку книги эти не документальное, а художественное повествование). Так что возникает главный вопрос: кого же убил беглый каторжник — реально жившего гольда или литературного героя? И кого «знал и уважал» таёжник Саенко?
Ещё одно соображение касается мнимой известности Дерсу Узала (как и Дерчу Очжала). Не следует забывать, что он был одним из множества гольдов и других аборигенов, проживавших тогда в Приамурье, и лишь одним из проводников исследователя В. К. Арсеньева. «Выдающимся» охотником он тоже не был. И только когда писатель Арсеньев сделал гольда-проводника литературным героем своих книг, имя Дерсу Узала стало нарицательным. Произошло это довольно поздно, более чем через десяток лет после смерти гольда. Ведь первая книга В. К. Арсеньева под названием «По Уссурийскому краю. (Дерсу Узала). Путешествие в горную область ,,Сихотэ-Алинь“» вышла во Владивостоке в 1921 году, а вторая — там же в 1923-м.
Немного о себе. Я член Учёного совета Общества изучения Амурского края — Русского географического общества. Вопросами истории Дальнего Востока и Краеведения занимаюсь много’-лет.
Иван ЕГОРЧЕВ
Из журнала «ЧиП».
Опубликовано
17 Авг 2012 в 15:45. Рубрика: антология всего сайта ХОРОШЕЕ КИНО, Статьи про кино и не только. Вы можете следить
за ответами к записи через RSS.
Вы можете оставить отзыв или трекбек со своего сайта.