ХОРОШЕЕ КИНО

Эта маленькая пожилая женщина с убегающим назад орлиным профилем индейской скво, в черном, почти монашеском балахоне, прилетела в Москву из Калифорнии, чтобы присутствовать на фестивальной премьере фильма «Гойя», снятого по роману ее мужа, Лиона Фейхтвангера, режиссером студии ДЕФА Конрадом Вольфом. С ней, хранительницей мемориальной библиотеки имени Фейхтвангера, свидетельницей создания романа, текстологом и хранителем рукописей писателя, мы начинаем этот разговор о фильме.

 

— Я довольно хорошо знакома с производством фильмов и понимаю, что нельзя полностью перенести на экран столь многоплановое прозаическое произведение. Здесь всегда неизбежны потери, и речь может идти только о том, чтобы потери эти были минимальны. Но мне кажется, что Конраду Вольфу удалось передать главное — дух романа, его внутреннее содержание, а это случается нечасто. Впрочем, это не было для меня новостью. На экране Дворца съездов я увидела этот фильм во второй раз — в Берлине Конни показал мне немецкую версию, а еще раньше, перед началом работы и даже во время ее, я принимала активное участие в подготовке картины. Правда, это участие было письменным, и я, наверно, замучила Вольфа своей активностью. Он прислал мне режиссерский сценарий со множеством иллюстраций и раскадровок, так что я все время видела перед глазами как бы уже готовый фильм. Поначалу у меня было множество мелких замечаний, претензий, возражений, мне не хотелось расставаться ни с одной деталью, ни с одной линией романа, и во время работы над литературным сценарием мне казалось порой, что из этого предприятия вообще ничего не выйдет. Но потом оказалось, что Вольф учел большую часть моих «капризов», а от остальных я отказалась сама. Честно говоря, больше всего я боялась, что фильм будет цветным, что краски испортят все дело, что получится картина не о ясности и четкости рисунка Гойи, а о красочном буйстве Веласкеса. Тем более что я всегда помнила слова Лиона, когда он — это было в начале 20-х годов — увидел в Мадриде «Капричос». Он не подозревал тогда, что когда-либо напишет роман о Гойе, но говорил о том, какое впечатление производит на зрителя именно этот контраст между аскетизмом и трагедией на листах, посвященных войне. И еще одно. Этот роман был художественной исповедью Лиона. Недаром его полное название — «Гойя, или Трудный путь познания». В начале своего творческого пути Фейхтвангер был поклонником искусства для искусства, но со времен первой мировой войны, со времен своего первого заключения во французском лагере для военнопленных, побега, голода, бродяжничества почти по всей Европе, он постепенно понял, что нужно другое, что искусство должно быть действенным, социально активным. И особенно ясно это стало для него после прихода Гитлера к власти. Поэтому в биографию Гойи вошла духовная биография самого писателя — все трудности и кризисы его собственного творческого пути. Важно еще и то, что роман появился в начале 50-х годов, правда, еще до Маккарти, но уже в атмосфере «холодной войны», ширящегося антикоммунизма, расследования «антиамериканской деятельности». Все это нашло свое отражение в романе. «Гойя» был голосом Фейхтвангера против тех, кто преследовал честных и искренних людей, вся вина которых заключалась в том, что они не хотели и не могли доносить на других, столь же честных и столь же искренних. И Лион видел в судьбе Гойи прямую параллель с судьбами многих своих друзей и знакомых в Соединенных Штатах. И не потому, что он был проницательнее других, — просто у него был достаточно печальный европейский опыт, он видел гитлеризм.
Он знал, что у реакции есть своя логика, свой механизм, своя методика, которая не менялась со времен инквизиции. Разумеется, он не мог писать об этом прямо, ибо, хотя в Америке нет официальной цензуры, ни один издатель не рискнул бы выпустить в свет подобную книгу. И Лион облек все это в форму исторического романа, в ту форму, которую полюбил с юношеских лет, которая позволяла ему писать о самом актуальном, самом животрепещущем, но писать так, что на первый взгляд это воспринималось, как нечто неизмеримо далекое от современности. Он любил говорить, что обязан популярности у читателя именно этому — кто хочет, читает завлекательное историческое повествование, кто может — обнаруживает на страницах сегодняшний день.

И естественно, что самое главное и опасное при экранизации этого романа было связано с исполнителем роли Гойи, тем более что все события и все персонажи концентрируются вокруг него, оттеняют, подчеркивают, служат его судьбе, его драме, его таланту. И мне казалось, что найти конгениального актера практически невозможно. Но Банионис удивительно точно уловил существо характера, и, хотя внешне он не совсем соответствует моему представлению о Гойе, он сыграл великого художника с поразительной силой и тонкостью. И, быть может, именно внешнее несходство с оригиналом еще больше подчеркивает эту внутреннюю связь, ибо Гойю нельзя имитировать, его надо было играть всего целиком, со всеми пороками и достоинствами.

Я думаю, что фильм Конрада Вольфа — первая удачная экранизация прозы Фейхтвангера. Дело в том, что Лиону не слишком везло в кино, что его, честно говоря, не очень огорчало. Он с удовольствием продавал права на экранизацию своих произведений, а потом, когда постановки по тем или иным причинам не осуществлялись, почти радовался, ибо ремесленники не портили его романы, а гонорары оставались и полностью шли на покупку книг — самого ценного, что было у нас в доме и что осталось в моей библиотеке по сей день.

Правда, несколько фильмов все-таки увидели свет. Так в 30-х годах в Англии немецкий эмигрант, актер и режиссер немого еще кино, Конрад Фейдт экранизировал роман «Еврей Зюсс». Но фильм активно не понравился Фейхтвангеру, хотя пользовался большим успехом у зрителя. Лион говорил, что это не картина о трагедии средневекового финансиста, а фильм о его бриллиантах, которые стали подлинным героем картины, оттеснив на второй план все остальное. Я не говорю уже о клеветнической, ничего общего не имеющей с романом ленте гитлеровского режиссера Фейта Харлана под тем же названием. Мы знали, правда, что в конце 30-х годов в Советском Союзе был снят фильм по роману «Семья Оппенгейм», и кто-то даже привез нам комплект кадров из этой картины. Фейхтвангер долго рассматривал их, раскладывал по порядку, выстраивая нечто вроде комикса, и понял, что это была очень откровенная и честная антифашистская картина. Но, к сожалению, ему так и не удалось увидеть этот фильм на экране, так как после тридцать седьмого года ему ни разу не пришлось побывать в Москве, а на Западе этот фильм не демонстрировался.

Надо сказать в связи с этим, что Фейхтвангер, как правило, очень осторожно относился к кино, но некоторые фильмы ценил чрезвычайно высоко, а советскими картинами просто восхищался. Достаточно вспомнить хотя бы целую главу о фильме Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин» в романе «Успех». Он очень хотел познакомиться с Эйзенштейном, и мы даже разыскивали друг друга, когда Эйзенштейн возвращался из Мексики в Советский Союз, но эта встреча так и не состоялась, о чем Фейхтвангер очень сожалел. А потом, во время войны или сразу же после нее, Чарли Чаплин показал нам копию первой серии «Ивана Грозного», которая попала к нему из Советского посольства в Вашингтоне, и фильм очень понравился Фейхтвангеру.

Я не знаю, что сказал бы мой муж, увидев «Гойю», — он был очень требователен, но мне кажется, что он согласился бы со мной в оценке фильма.

1971-1972 гг.

Опубликовано 18 Окт 2012 в 18:35. Рубрика: антология всего сайта ХОРОШЕЕ КИНО, Статьи про кино и не только, Фильмы о художниках. Вы можете следить за ответами к записи через RSS.
Вы можете оставить отзыв или трекбек со своего сайта.